«Вы-то спрашивали, а мы-то мерили!»
6 февраля в рамках серии семинаров Лаборатории экономико-социологических исследований НИУ ВШЭ с докладом «Россия - это Европа (по крайней мере, в свете экспериментальных данных)» выступил Алексей Белянин, доцент, заместитель директора Международного института экономики и финансов НИУ ВШЭ, заведующий Лабораторией экспериментальной и поведенческой экономики.
По словам Алексея Белянина, вопрос о том, является ли Россия Европой, отнюдь не нов, и не вполне научен, однако не теряет свою актуальность. Предвосхищая комментарии слушателей, он заметил, что его основной интерес заключается даже не в поиске непосредственно ответа, а скорее в том, что в свете экспериментальных данных не наблюдается существенных различий между Россией и другими европейскими странами.
Насколько Россия и Европа «близки»? Чтобы понять это, Белянин сперва обратился к данным о распространённости гаплогрупп или генотипов в разных частях Европейского континента. Генетически россияне очень похожи на своих ближайших соседей - жителей Польши, Украины и Белоруссии. Далее он сопоставил результаты исследований ценностей россиян и других жителей Европы по European Social Survey (ESS), и снова констатировал их сходство у россиян с рядом представителей других европейских стран: например, отношение к конкуренции у наших сограждан сходно с отношением жителей Франции и Испании, Польши и Боснии. Однако по мнению докладчика, опросы измеряют только мнение людей, тогда как эксперимент способен фиксировать их реальное поведение. Как говорится: «Вы-то спрашивали, а мы-то мерили!».
Алексей Белянин предложил следующие основания всякого экономического поведение человека: люди реагируют на стимулы (материальные); они ограничено рациональны и взаимодействуют друг с другом в конкретной социальной среде. Менее очевидные гипотезы заключаются в том, что рациональная природа человека одинакова и не зависит от культурных условий, а ценности хотя и способны оказывать влияние на поведение, их эффекты вторичны по сравнению с рациональными мотивами.
В этом смысле преимуществом лабораторного эксперимента как метода является, во-первых, возможность строго контролировать стимулы, что позволяет минимизировать или исключить влияние на испытуемого внешних обстоятельств. Во-вторых, использование реальных денежных вознаграждений для мотивации участников позволяет снизить влияние социально одобряемого поведения. Кроме того, лабораторные эксперименты дают возможность воспроизводить институты, например, монопольный или конкурентный рынок. Возможность межстранового сравнения, по мнению докладчика, обуславливается идентичными условиями экспериментов и однородностью выборок - участниками становятся, как правило, студенты ВУЗов.
Одним из базовых составляющих экономического поведения является поведение в условиях риска и отношение к нему. Эксперименты, позволяющие эмпирически «померить» их, основываются на стандартных лотереях: участникам предлагается возможность получить некоторые суммы денег с некоторой вероятностью, или выбрать наверняка такую денежную сумму, за которую они готовы отказаться от участия в розыгрыше. Данный эксперимент показал сопоставимые результаты в России и Украине, Канаде и Китае: при низких вероятностях выигрышей люди скорее склонны к риску, при высоких (более 0.3) — нейтральны к риску. Подобные эксперименты позднее были проведены в России и Польше, Испании, Франции, а также с такими странами, как Таиланд и ЮАР – и продемонстрировали примерно одинаковый уровень склонности к риску. Стоит отметить, что ограничениями в таких экспериментах всегда становится вопрос об устойчивости измерений и внешней валидности (насколько полученные экспериментальным путем данные являются стабильными и можно ли их экстраполировать на все население в целом).
Еще одним показательным примером является «Игра в диктатора». В ней участвуют два человека, один из которых может решить, какое количество условного «пирога» размером в 100 единиц он согласен разделить с напарником по игре. Данный эксперимент был проведен более чем в 30 странах и показал устойчивые тренды в принятии решений о дележе: первый пик пришелся на ноль, когда второму игроку ничего не досталось; второй – на половину «пирога»; и третий на передачу «пирога» целиком второму участнику. По словам Алексея Белянина, проведение «игры в диктатора» со студентами НИУ ВШЭ дало аналогичное распределение, а игра, в которой приняли участие курсанты Суворовского училища, показала, что суворовцы оказались даже еще более щедрыми. На это Владимир Гимпельсон заметил, что размер «пирога» способен влиять на поведение: в случае небольшого денежного вознаграждения можно наблюдать просоциальное поведение, так как человеку несложно отказаться от незначимой для него суммы в пользу другого. При этом понимание «незначительности» суммы у жителей разных стран может сильно варьироваться. На это докладчик ответил, что данный фактор учитывается в экспериментах, однако систематически до сих пор не исследовался.
Далее Алексей Белянин продемонстрировал результат эксперимента на честность. В нем участники должны были незаметно для исследователя подбросить игральные кости и сообщить ему суммы очков, от которой зависело их вознаграждение. Докладчик также сослался на данные двух полевых экспериментов, один из которых проводился среди взрослой аудитории кинотеатра, а другой – среди работников банка. В «реальных условиях» оказалось, что уровень честности в двух группах примерно одинаков, и в целом участники этих экспериментов не обманывают. А вот студенты в эксперименте на честность, как оказалось, все-таки несколько «подвирают».
Следующим экспериментом, про который рассказал Белянин, стали измерения склонности к коррупции и сотрудничеству. Результаты, полученные в России и Испании, не обнаружили принципиальных различий в склонности к коррупции. Сотрудничество оценивалось в онлайн-игре на создание общественного блага среди студентов из России и Италии. Хотя обе группы студентов изначально вкладывали примерно одинаковое количество средств в общественное благо, после изменения условий игры, когда было разрешено вести переговоры и выбирать стратегии онлайн, русские студенты проявили бо́льшую склонность к кооперации. Подобный масштабный эксперимент также был проведён по странам в двух городах России (Томске и Москве) и Германии (Бонне и Киле), в мононациональных и межстрановых группах, с «наказанием» участников и без. Он показал, что при общем уровне взносов выше нулевого, немецкие студенты вкладываются в общественное благо больше россиян, однако в смешанных группах кооперативность выравнивается. Дополнительно анализировались присущие населению России и Германии ценности (по данным World Values Survey), что позволило, по мнению Белянина, говорить о связи ценностей и размеров взносов.
Завершая свой доклад, Алексей Белянин подчеркнул ограничения экспериментальных исследований. Во-первых, практически все эксперименты были проведены на студентах московских университетов, и их выводы нельзя распространять на всю Россию. Во-вторых, размер материальных стимулов может быть не достаточен для мотивации – не каждый готов поступаться своей честностью и принципами за устанавливаемое вознаграждение. И безусловно, в лабораторных экспериментах особенно важно прорабатывать правила и доступно объяснять их участникам – неправильно понятые условия игры искажают поведение людей.
В своем выступлении дискуссант Ольга Гулевич подчеркнула, что не стоит фокусироваться на ценностных установках людей, так как они не имеют прямого влияния на поведение. Куда бо́льшее влияние могут оказать сами экспериментальные условия и использование материальных стимулов.
Второй дискуссант семинара, Ольга Кузина, добавила, что для социологов, тезис о единой рациональности среди людей выглядит неубедительным, так как она есть социально оформленный процесс [Вебер, 2005, Поланьи, 2002]. Именно поэтому одно из направлений исследований может состоять в поиске причин множественности существующих рациональностей. Кроме того, участники – студенты НИУ ВШЭ могут существенно отличаться не только от населения страны в целом, но и от студентов других российских ВУЗов. Более того, можно также предположить, что среди студентов Вышки и среди согласных участвовать в экспериментах существует самоотбор.
В ответ на высказывания дискуссантов Алексей Белянин подчеркнул ключевую особенность проводимых экспериментов – намеренное отключение специфики социальной реальности или «стерилизация условий». Цель лабораторного эксперимента состоит в создании абстрактной ситуации для участников игры. На это Анна Круглова заметила, что в некоторые понятие, например «честность», уже заложена определенная смысловая коннотация, и в данном случае ее евроцентрическое понимание претендует на статус универсалии.
Владимир Гимпельсон обратился к проблеме сложности межстрановых сравнений в целом, подчеркнув, что помимо экспериментов также важны объективные измерения, хотя даже в их сопоставлении могут наблюдаться некоторые трудности. В экспериментах две основные проблемы – это устойчивость результатов и проблема выборки.
В заключительной части семинара участниками неоднократно подчеркивалось, что в лабораторных экспериментах намеренная стерилизация условий не позволяет учесть специфику той социальной реальности, в которой взаимодействуют жители разных стран.
Мария Денисова, стажер-исследователь ЛЭСИ
Ссылки:
1. Вебер М. Хозяйство и общество. Глава II: Основные социологические категории хозяйствования //Экономическая социология. – 2005. – Т. 6. – №. 1. – С. 46-68.
2. Карл П. Экономика как институционально оформленный процесс //Экономическая социология. – 2002. – Т. 3. – №. 2.